Группа АА «Vesvalo»

Версия для печати

22 октября 2019

13:11 История Билла

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ БИЛЛА

Маленький городок в Новой Англии, куда нас, молодых офицеров из Платсбурга, направили служить, был охвачен военной лихорадкой, и нам льстило, когда именитые горожане приглашали нас в свои дома и вели себя так, что мы чувствовали себя героями. Здесь было все: любовь, рукоплескания, война. Эпизоды веселья сменялись моментами величия. Я наконец то стал частью жизни и посреди этого возбуждения открыл для себя спиртное. Позабылись серьёзные предостережения моих родственников и их опасения, связанные с выпивкой. В положенное время нас отправили “туда”. Мне было очень одиноко, и я в очередной раз обратился к алкоголю.

Мы высадились в Англии. Я побывал в Уинчестерском соборе. Взволнованный, я бродил вокруг. Моё внимание привлек один нескладный стишок на старом надгробии.

Здесь лежит гренадёр из Хемпшира,
Который встретил свою смерть,
Потягивая холодное пивко.
Хорошего солдата никогда не забудут,
Не важно, чем он был сражён —
Мушкетной пулей или кружкой.

Зловещее предупреждение, которое я полностью проигнорировал.

В двадцать два года я, ветеран зарубежных войн, наконец-то вернулся домой. Я воображал себя лидером, подарили же мне солдаты моей батареи сувенир в знак уважения! Мой талант руководителя, представлял себе я, поставит меня во главе какого-нибудь крупного предприятия, которым я буду руководить твердою рукой.

Я поступил на вечерние юридические курсы и получил должность следователя в страховой компании. Гонка за успехом началась. Я еще докажу миру свою важность! По делам службы мне приходилось бывать на Уолл-стрит, и мало- помалу я заинтересовался рынком ценных бумаг. Многие люди разорялись, но некоторые становились очень богатыми. Почему бы и мне не разбогатеть? Наряду с правом я изучал экономику и бизнес. Будучи потенциальным алкоголиком, я едва смог окончить свои курсы. На одном из выпускных экзаменов я был настолько пьян, что не мог ни соображать, ни писать. Хотя мое пьянство еще не стало непрерывным, оно беспокоило мою жену. Мы вели долгие разговоры, во время которых я пытался развеять ей дурные предчуствия, рассказывая, что гениальные люди совершали свои самые лучшие открытия в состоянии опьянения и что самые грандиозные взлеты философской мысли происходили не без участия бутылки.

К моменту окончания учебы я понял, что юриспруденция не для меня. Меня уже захватил манящий водоворот Уолл-стрит. Моими кумирами были ведущие бизнесмены и финансисты. Из этого сплава пьянства и биржевых спекуляций я начал ковать оружие, которое однажды, подобно бумерангу, возвратится и поразит меня. Мы с женой жили скромно и скопили 1000 долларов. На них мы приобрели акции, которые в то время стоили дешево и были не особенно популярны. Я резонно допускал, что со временем они подскочат в цене. Мне не удалось уговорить своих друзей-маклеров направить меня для изучения предприятий и знакомства с их управлением, однако мы с женой всё же решили поехать сами. Я выработал теорию, что в большинстве своём люди теряли деньги на акциях из-за незнания рынка. Потом я обнаружил и многие другие причины.

Мы бросили работу и уехали на мотоцикле, в коляске которого были палатка, одеяла, смена одежды и три огромных тома финансового справочника. Наши друзья считали, что нас нужно обследовать на предмет вменяемости. Возможно, они были правы. Я играл на бирже временами успешно, поэтому у нас было немного денег, но однажды нам пришлось месяц поработать на ферме, чтобы не залезать в наши скромные сбережения. Это был последний на долгие годы случай, когда я занимался честным физическим трудом. За год мы исколесили всю восточную часть Соединенных Штатов. В конце года мои доклады, которые я посылал на Уолл-стрит, обеспечили мне приличную должность и право распоряжаться значительными подотчетными суммами. Исполнение опциона (разновидность биржевой сделки. – Примеч. ред) принесло нам дополнительный доход, и в общей сложности мы заработали в том году несколько тысяч долларов.

В течение нескольких последующих лет судьба дарила мне деньги и успех. Я добился признания. Многие следовали моим заключениям и идеям, и это приносило им миллионы в ценных бумагах. Большой бум конца 20-х годов был захватывающим и нарастающим. Выпивка начинала играть важную роль в моей жизни, взбадривая меня. В ресторанах в богатых районах города играл джаз и было шумно. Все тратили тысячи, а болтовни было на миллионы. Зубоскалы могли зубоскалить и убираться к чёрту. У меня появилось множество друзей, льнувших к успеху.

Мое пьянство поглощало всё больше времени, продолжаясь весь день и почти каждую ночь. Увещевания моих друзей одно за другим сходили на нет, и я стал волком одиночкой. В нашей роскошной квартире нередко происходили тяжелые сцены. Правда, настоящих измен у меня не было в силу моей преданности жене- преданности временами поддерживаемой тем, что я страшно напивался и просто не мог влипнуть в сомнительную историю.
В 1929 году я заболел гольфом. Мы сразу же переехали за город, и я ринулся в погоню за Вальтером Хагеном (Известный профессиональный игрок в гольф. – Прим. ред), а моя жена приготовилась аплодировать. Спиртное догнало меня гораздо раньше, чем я подобрался в Вальтеру. Меня начало трясти по утрам. Гольф позволял пить днем и ночью. Было приятно перемещаться туда-сюда по площадке для избранных, которая вызывала во мне такой трепет когда я был подростком. Я приобрел безупречный загар, который отличает преуспевающих людей. Местный банкир с забавным скептицизмом следил за тем, как я проводил крупные чеки через его кассу, то снимая, то внося деньги.

Внезапно в октябре 1929 года на Нью-Йоркской бирже наступил полный крах. В конце одного из тех дней сущего ада я шатающейся походкой отправился из гостиничного бара в контору. Было 8 часов вечера, прошло пять часов после закрытия торгов. Биржевой телеграф еще работал. Я таращился на ленту, на которой было написано XYZ-32. Еще утром там было 52. Мне пришёл конец, как и многим моим друзьям. Газеты сообщали о самоубийцах, бросавшихся с небоскрёбов крупных финансовых учреждений. У меня это вызывало отвращение. Нет, я прыгать не буду. Я вернулся в бар. Мои друзья потеряли несколько миллионов с 10 часов утра. Ну и что? Завтра будет новый день. Я пил, и к мне возвращалась былая агрессивная решимость победить.

На следующее утро я позвонил своему другу в Монреаль. У него осталось много денег, и он считал, что мне лучше ехать в Канаду. До следующей весны мы жили в привычном стиле. Я чувствовал себя Наполеоном, возвращающимся с Эльбы. И никакой мне Св. Елены! Но пьянство настигло меня снова, и по моему щедрому другу пришлось расстаться со мной. На этот раз мы были полностью на мели.

Мы поселились у родителей моей жены. Я нашел работу, а потом потерял ее из-за драки с водителем такси. На мое счастье никто не предполагал, что с этого момента в течение пяти лет у меня не будет настоящей работы, и что все это время я буду беспробудно пить. Моя жена начала работать в универмаге. Возвращаясь домой усталая, она находила меня пьяным. В маклерских конторах я стал непрошеным прихлебателем.

Алкоголь перестал быть роскошью - он превратился в необходимость. Две, а зачастую три бутылки скверного джина стали моей ежедневной нормой. Мне иногда удавалось небольшая сделка, и я использовал несколько сотен заработанных долларов, чтобы оплатить счета в барах и гастрономах. Это продолжалось бесконечно, я начал просыпаться по утрам очень рано, охваченный яростной дрожью. Чтобы хоть как-то позавтракать, я должен был выпить стакан джина и запить его несколькими бутылками пива. Несмотря на это, я все еще думал, что могу контролировать ситуацию, а случающиеся периоды трезвости возрождали в моей жене надежду.

Но дела становились все плачевнее. Наш дом отобрали за неуплату долга по закладной, моя теща умерла, жена и тесть заболели.
Затем у меня появилась возможность провернуть удачную сделку. В 1932 году акции котировались крайне низко, и я каким то образом сколотил группу покупателей. Мне причиталась изрядная доля прибыли. Но тут у меня начался страшный загул, и этот шанс испарился.

И тут я опомнился. Надо остановить это. Я осознал, что не могу позволить себе даже одну рюмку. Я больше никогда не буду пить ! Прежде я выдавал массу пустых обещаний, но в это раз моя жена с радостью отметила, что я говорю серьезно. Так же думал и я.

Вскоре после этого я пришел домой пьяный. Не было никакой борьбы. Куда же подевалось мое твердое решение? Я просто не знал. Я даже не вспомнил о нем. Кто-то протянул мне рюмку и я выпил. Был ли я в своем уме? Я начал гадать, не сродни ли сумасшествию такая вопиющая неспособность предвидеть последствия.

С новой решимостью я предпринял еще одну попытку. Прошло какое-то время, и моя уверенность постепенно сменилась самоуверенностью. Я мог смеяться над производителями джина. Теперь я знал, как с этим справиться! Но в один прекрасный день я зашел в кафе, чтобы позвонить. В следующее мгновение я стучал по барной стойке, спрашивая себя, как это случилось. Почувствовав первое опьянение, я сказал себе, что в следующий раз я справлюсь, но теперь почему бы не получить удовольствие и не напиться. И я напился.

Никогда не забуду угрызения совести, ужас и безысходность следующего утра. У меня не было мужества бороться. Мои мысли безудержно разбегались, и я испытывал ужасное чувство неумолимо надвигающейся беды. Я едва мог отважиться перейти улицу, боясь, что отключусь, и на меня в утренних сумерках наедет грузовик. В ночной забегаловке я выпил дюжину стаканов пива. Мои истерзанные нервы, наконец, успокоились. Я прочел в утренней газете, что рынок снова полетел в тартарары. Со мной происходило то же самое. Ситуация на бирже восстановится, а вот моя песенка спета. Это была тяжелая мысль. Может быть, покончить с собой? Нет, не сейчас. Потом мои мысли затуманились. Джин всё уладит. Итак, две бутылки – и забытье...

Ум и тело – чудесные механизмы. Ведь мои вынесли еще два года этой агонии. Иногда я крал деньги из тощего кошелька моей жены, когда утреннее ужас и безумие овладевали мной. И опять в замешательстве колебался, стоя перед открытым окном или перед аптечкой где был яд, и проклиная себя за слабоволие. Лихорадочно ища избавления, мы с женой то уезжали за город, то возвращались назад. Потом наступала ночь, когда мои физические и душевные муки стали поистине адскими, и я испугался, что высажу окно и выброшусь вниз. Я кое- как смог перетащить свой матрац этажом ниже на случай, если я все таки неожиданно выпрыгну. Пришел врач и дал мне сильное успокоительное. На следующий день я пил джин и успокоительное. Вскоре это сочетание превратило меня в развалину. Окружающие боялись за мой рассудок. Я тоже боялся. Когда я пил, то практически не ел и весил почти на 20 кг меньше нормы.

Мой шурин-врач и моя мать, по доброте своей, поместили меня в известную во всей стране больницу для умственной и физической реабилитации алкоголиков. Пресловутое лечение белладонной прочистило мои мозги. Водные процедуры и легкие физические упражнения ощутимо помогли мне. Но самым важным было то, что я встретил доброго доктора, который объяснил мне, что хотя я, вне всякого сомнения, вел себя эгоистично и глупо, я был серьезно болен – телесно и умственно.

Я испытал некоторое облегчение, узнав, что воля алкоголиков крайне ослаблена, когда дело доходит до борьбы со спиртным, хотя зачастую она остается сильной во многом другом. Мое невероятное поведение, не вязавшееся с отчаянным желанием бросить пить получило объяснение. Теперь, понимая себя, я устремился вперёд, преисполненный надеждой. В течение трех или четырех месяцев все шло прекрасно. Я регулярно ездил в город и даже немного подзаработал. Ну конечно, вот в чем состояло решение – в знании самого себя.

Но оказалось, что нет, потому что наступил тот ужасный день, когда я снова выпил. Кривая моего ухудшающегося душевного и телесного здоровья устремилась вниз, словно лыжный трамплин. Через некоторое время я вернулся в больницу. Ну вот и всё. Занавес..... Так мне казалось. Моей измученной и отчаявшейся жене сказали, что все закончится в течении года либо разрывом сердца во время белой горячки, либо отёком головного головного мозга. Скоро ей предстояло сдать меня гробовщику или поместить в психушку.

Мне не нужно было объяснять это. Я все понимал и почти приветствовал такой исход. Моему самолюбию бы нанесён сокрушительный удар. Я, бывший столь высокого мнения о себе и своих способностях, считавший, что могу преодолевать препятствия, в итоге оказался загнан в угол. И теперь мне предстояло погрузиться во тьму и примкнуть к бесконечной веренице горьких пьяниц, проделавших этот путь до меня. Я думал о своей бедной жене. Несмотря ни на что, в нашей жизни было много счастья. Чем бы я только не пожертвовал, чтобы искупить вину. Но было уже поздно.

Словами не передать то одиночество и отчаяние, которые я познал в это горькой трясине жалости к себе. Со всех сторон меня окружали зыбучие пески. Я встретил противника, равного себе. Я был разгромлен. Моим повелителем стал алкоголь.

Я вышел из больницы трясущимся сломленным человеком. Страх ненадолго отрезвил меня. А потом пришло коварное безумие той самой первой рюмки, и в 1934 году, в День Примирения (Официальный праздник в США, отмечавшийся ежегодно в память оп перемирии в Первой мировой войне, заключённом 11 ноября 1918 года- Прим.ред) я снова слетел с катушек. Все сходились на том, что либо меня надо либо запереть куда-нибудь, либо я сам приковыляю к своему жалкому концу. Как темно бывает перед рассветом! На самом деле это было начало моего последнего загула. Скоро мне предстояло перенестись в то, что я люблю называть четвертым измерением бытия. Мне суждено было узнать счастье, умиротворение и свою полезность в новой жизни, которая тем чудесней, чем дольше она длится.

В конце того мрачного ноября я сидел на кухне и пил. Меня согревала мысль что по дому спрятано достаточно джина, чтобы продержаться ночь и следующий день. Жена была на работе. Я прикидывал, не рискнуть ли мне и не припрятать ли полную бутылку джина у изголовья нашей кровати. Она может понадобиться мне до рассвета.

Мои размышления прервал телефон. Радостным голосом мой давний школьный друг спросил меня, нельзя ли ему прийти ко мне. Он был трезв. Уже не помню сколько лет он не приезжал в Нью-Йорк в этом состоянии. Я был поражен. Я слышал, что он попал за решетку из-за алкогольного безумия. Как же ему удалось сбежать, - недоумевал я. Он, конечно, останется на ужин, и тогда я смогу открыто выпить с ним. Не заботясь о его благополучии, я лишь мечтал вернуться к атмосфере ушедших дней. Как то раз мы зафрахтовали самолет, чтобы завершить попойку! Его приезд был оазисом в мрачной пустыне никчемности. Именно- оазис! Таковы пьяницы....
Открылась дверь, и на пороге стоял он - свежий и сияющий. Что-то было в его глазах. Он стал необъяснимо другим. Что случилось?

Я протянул ему через стол налитый стакан. Он отказался. Раздосадованный, но заинтригованный, я гадал, что стряслось с парнем. Он не был похож на себя.

“Ну и что все это значит?” – осведомился я.

Он посмотрел мне прямо в глаза. Просто, но с улыбкой он сказал: “Я обрел религию”.

Я был ошеломлен. Так вот в чем дело! Прошлым летом допился до безумия, а теперь, как я подозреваю, слегка помешался на религии. То-то у него взгляд не от мира сего. Да, старина и самом деле горит. Ну ради бога, пусть разглагольствует! К тому же моего джина хватит с избытком на любую его проповедь.

Однако он не разглагольствовал. Излагая факты, мой друг поведал, как в суде появились двое, убеждая судью отложить его арест. Они рассказали о простой религиозной идее и о практической программе действий. Прошло два месяца, и результаты были налицо. Это работало!

Он пришел, чтобы передать свой опыт мне -если я захочу обрести его. Я был шокирован, но заинтересован. Конечно я был заинтересован. А как же иначе, ведь я был безнадёжен.

Он говорил несколько часов. Воспоминания детства всплыли передо мной. Мне казалось, я слышу голос проповедника, звучащий тихими воскресными днями, когда я сидел где-то там, на склоне холма: нам предлагалось дать обет трезвости – я так и не сделал этого.
Вспомнил я и то, как мой дед добродушно презирал некоторых прихожан с их делишками; как он настаивал что у небесных сфер есть своя музыка, но отказывал священнослужителям в праве говорить ему, как он должен слушать её; как бесстрашно говорил он об этом незадолго до своей смерти. Эти воспоминания нахлынули из прошлого, и у меня поднялся ком в горле.

Вспомнил я и тот день войны, проведенный в Уинчестерском соборе.

Я всегда верил существование Силы, более могущественной, чем я сам. Я часто размышлял об этих вещах. Я не был атеистом. Атеистов вообще не много, ибо это означает слепую веру в странное утверждение, что это мир возник из ничего и бесцельно мчится в никуда. Мои интеллектуальные герои, химики, астрономы, даже сторонники эволюционной теории предполагали действие грандиозных законов и сил. Несмотря на свидетельства о обратном, я практически не сомневался в том, что глубокий смысл и ритм лежат в основе всего. Как может быть столько точных и непреложных законов при полном отсутствии разума за всем этим? Я просто должен был верить в Дух вселенной, которому не ведомы ни время, ни пределы. Но дальше этого я никогда не шел.

Именно здесь я расходился с мировыми религиями и их служителями. Когда они о Боге, с которым возможны личные отношения, который есть любовь, всемогущество и руководство, я становился раздраженным, и мой ум моментально закрывался, противясь этой теории.

Христу я отводил место великого человека, за которым не слишком тщательно следовали те, кто притязал на приверженность Ему. Его моральное учение – Самое совершенное. Что же касается меня, то я принял те положения, которые казались мне удобными и не очень сложными, а остальное я игнорировал.

Религиозные войны, богословские споры с их крючкотворством и кострами – меня тошнило от всего этого. Учитывая все за и против, я искренне сомневался, принесли ли религии человечества хоть что-то хорошее. Судя по тому, что я увидел в Европе во время войны, да и после того, влияние Бога на людские дела было незначительным, братство людей – жестокой насмешкой. Если дьявол существует, то именно он правитель мира и, конечно же он владеет мной.

Но мой друг сидел передо мной и заявлял как на духу, что Бог сделал для него то, что он мог сделать для себя сам. Его человеческой воли оказалось недостаточно. Врачи признали его неизлечимым. Общество готово было изолировать его. Как и я, он признал свое полное поражение. А затем, по сути, был воскрешен из мертвых и с задворок существования внезапно перенесен в жизнь несравнимо лучшую, чем все наилучшее, что он когда-либо знал!

Неужели эта сила брала начало в нем самом? Очевидно, что нет. Силы в нём тогда было не больше, чем во мне при нашей встрече, а во мне её не было совсем

Я был сражён. Похоже было, что религиозные люди в итоге были правы. Что-то сработало в человеческом сердце, и это «что-то» совершило невозможное. Именно теперь я решительно пересмотрел свои взгляды на чудеса. Неважно, что было в затхлом прошлом. Чудо сидело прямо передо мной за кухонным столом. И оно возвещало о великом.

Я видел, что мой друг не только переродился внутренне. Он жил на другой основе. Его корни закрепились в новой почве.

Несмотря на живой пример моего друга, во мне оставались следы моих старых предубеждений. Слово “Бог” всё ещё вызывало определённую антипатию. Когда речь заходила о некоем Боге, с которым возможны личные отношения, чувство антипатии усиливалось. Мне не нравилась эта идея. Я бы мог согласиться с таким понятиями как Творческий Интеллект, Всемирный Разум или Дух Природы, но я противился идее о Небесном Царе, какой бы любвеобильной ни была Его власть. С тех пор я беседовал со многими людьми, которые чувствовали точно так же.

Мой друг предложил то, что показалось мне тогда совершенно новым Он сказал: “Почему бы тебе не выбрать свое собственное представление о Боге?”

Это предложение проняло меня. Оно растопило ту ледяную гору рассудочности, в тени которой я жил и мучался столько лет. Наконец я стоял в лучах солнечного света.

Это был всего лишь вопрос готовности поверить в Силу более могущественную, чем я сам. Чтобы начать от меня не требовалось больше ничего. Я понял, что с этой точки может начаться рост может начаться с этого момента. Положив в основание полную готовность я смогу создать то, что я увидел в своем друге. Хотел бы я обрести все это? Конечно же Да !

Так я убедился, что Бог занимается нами, когда мы в достаточной мере хотим этого. В конце концов, я понял, я почувствовал, я поверил. Пелена гордости и предубеждения спала с моих глаз. Предо мной предстал новый мир.

Мне открылся подлинный смысл опыта, пережитого в Уинчестерском соборе. На мгновение я ощутил тогда, что нуждаюсь в Боге и хочу обрести Его. Там была смиренная готовность к тому, чтобы Бог был со мной – и Он пришел. Но вскоре ощущение Его присутствия заслонилось мирским ропотом, прежде всего, во мне самом. Так случалось всякий раз с тех пор. Как слеп я был!

В больнице меня в последний раз отлучили от алкоголя. Лечение представлялось необходимым, потому что у меня были признаки белой горячки.

Там я смиренно передал себя Богу, как я Его понимал тогда, чтобы Он делал со мною то, что Ему угодно. Я безоговорочно предоставил себя Его попечению и руководству. Впервые я признал, что сам по себе я – ничто, что без Него я погибну. Без сожаления я признал свои грех обрел готовность к тому, чтобы мой новообретённый Друг с корнем вырвал их из меня. С тех пор я ни разу не выпил.

Мой школьный приятель пришел ко мне, и я выложил ему всё о своих трудностях и недостатках. Мы составили список людей, которым я нанес ущерб или на которых затаил обиду. Я выразил полную готовность встретиться с этими людьми и признать свои ошибки.
Мне ни в коем случае не следовало критиковать их. Я должен был исправить нанесённый ущерб, стараясь изо всех сил.

Я должен был проверять своё мышление, опираясь на это новое осознание Бога внутри себя. При этом «здравый смысл» переставал быть таковым. В случае сомнения мне следовало не суетиться, а просить Его лишь о руководстве и силе, чтобы преодолеть свои трудности, так как Ему будет угодно. Никогда я не должен просить о себе, если только это не подразумевает мою полезность для других. Только в этом случае я могу рассчитывать получить просимое. Но это будет сполна.

Мой друг обещал мне, что когда я выполню все это, я вступлю в новые отношения со своим Творцом, и что в своем образе жизни я обрету такие черты, которые помогут разрешить все мои трудности. Которые разрешат все мои проблемы. Для этого обязательно требуется вера в Божье могущество, а так-же готовность, честность и смирение,достаточные для установления и поддержания нового жизненного уклада.

Это просто, но не легко: придется заплатить определенную цену. Это означает разрушить свой эгоцентризм. Во всем я должен обращаться к Светоносному Отцу, Который стоит над всеми нами.

Это были революционные и радикальные предложения, но как только я полностью принял их, результат был поразительным. Вслед за ощущением победы, наступили мир и покой, каких я раньше никогда не знал. Появилась абсолютная уверенность. Я чувствовал такое воодушевление, как если бы меня насквозь продувал чистейший ветер с вершины горы. К большинству людей Бог приходит постепенно, но на меня Его воздействие было неожиданным и глубоким.

На какое-то время это обеспокоило меня, и я позвал своего друга-врача, чтобы узнать, в своем ли я еще уме. Он слушал меня в изумлении.

В итоге он покачал головой и сказал: “С тобой случилось что-то, чего я не понимаю. Но тебе лучше держаться за это. Всё что угодно лучше, чем то, каким ты был». Сейчас этот добрый врач знает многих, кто пережил подобный опыт. Ему известно, что эти люди - реальность.
Пока я лежал в больнице, меня посетила мысль, что тысячи безнадёжных алкоголиков с радостью бы обрели то, что так щедро было дано мне. Возможно, я смогу помочь некоторым из них. А они, в свою очередь смогли бы работать с другими.

Мой друг подчеркнул абсолютную необходимость руководствоваться этими принципами во всех своих делах. В особенности, обязательно было работать с другими, как он работал со мной. “Вера без дел мертва”, – говорил он. Как это ужасающе верно по отношению к алкоголику! Но если алкоголик не совершенствует и не расширяет свою духовную жизнь путем труда и самопожертвования во имя других, то в будущем он не сможет выдержать определённых испытаний и житейских невзгод. Если он не будет работать, он, конечно же снова запьёт, а если он запьёт, то, конечно же, умрёт. Тогда вера действительно будет мертва. Вот так обстоят дела с нами.

Мы с женой с энтузиазмом посвятили себя помощи другим алкоголикам в решении их трудностей. Это оказалось своевременным, поскольку мои компаньоны еще года полтора относились ко мне скептически, и у меня было очень мало работы. В то время мне было не очень то хорошо, меня мучали приступы жалости к себе и затаённые обиды. Временами это едва не сталкивало меня назад к выпивке, но скоро я обнаружил, что когда все прочие средства не помогали, работа с другими алкоголиком спасала положение. Много раз отчаянии я приходил в свою больницу. Поговорив с одним из пациентов, я удивительным образом воодушевлялся и обретал почву под ногами. Таков рецепт для жизни помогающий в трудную минуту.

Мы начали обретать множество настоящих друзей, и среди нас выросло Товарищество, чувство причастности к которому поистине удивительно. У нас действительно есть эта радость жизни - даже в трудностях и в горе. Я видел сотни семей, ставших на путь, который действительно куда то ведёт, видел, как налаживались самые безвыходные домашние ситуации, как исчезала всякая вражда и горечь. Я видел, как люди выходили из лечебниц и вновь занимали важное место в жизни своей семьи и в общества. Бизнесмены и специалисты вернули себе репутацию. Едва ли найдется такое горе, такое несчастье, которые бы мы не преодолели. В одном городе и его окрестностях на западе США нас с членами наших семей примерно тысяча. Мы часто встречаемся, так что новички могут обрести Товарищество, которое они ищут. На этих, неформальных сборищах можно увидеть от пятидесяти до двухсот человек. Мы растем численно, растет и наша сила (В 2006 году в АА было приблизительно 106 000 групп).

Пьющий алкоголик – существо неприятное. Наши стычки с ним порой яростны, порой смешны и порой трагичны. Один бедняга покончил с собой в моем доме. Он не мог и не хотел открыть для себя наш способ жизни.

Однако же во всем этом есть и много забавного. Я допускаю, что кое-кого может шокировать наша кажущаяся поглощённость земными легкомыслие. Но как раз под этим кроется неумолимая серьезность Вера должна творить работать в нас и нашими руками 24 часа в сутки, иначе мы погибнем.

Большинство из нас считает, что нам больше не нужно искать Утопию. Она с нами здесь, и сейчас. Каждый день простые речи моего друга на кухне множатся, расширяясь кругами мира на земле и доброй воли для людей.

Билл У., один из основателей АА, умер 24 января 1971 года

Комментарии :0

Нет комментариев к выбранной записи.