8 Ноября 2013
Когда-то в Москве это было обычным зрелищем: двое мужчин, маячащих на углу и показывающих три пальца. В то время бутылка водки стоила три рубля, и эта сумма легко и удобно делилась на троих. Салют тремя пальцами был универсальным знаком поиска инвестиционного партнера.

Сейчас водка намного дороже, и поиск третьего утратил былую актуальность. Однако проблема пьянства по-прежнему повсеместно встречается в России — и в городах, и, в особенности, в сравнительно малонаселенной сельской местности. В 2011 году Всемирная организация здравоохранения в своем докладе привела оценку, согласно которой россияне выпивают в среднем примерно по 4 галлона чистого спирта в год — примерно на 70 % больше, чем американцы. В 2009 году британский медицинский журнал The Lancet сообщил, что, по его оценке, более половины всех россиян, умирающих в возрасте от 15 до 54 лет, умирают от злоупотребления алкоголем. По данным другого исследования, более половины детей в среднем российском детдоме страдают от фетального алкогольного синдрома.

Лидеры страны не раз пытались бороться с проблемой, затрудняя покупку спиртного. Последние шаги такого рода были предприняты в 2009 году, когда президент Дмитрий Медведев объявил алкоголизм «национальным бедствием» и ужесточил регулирование продаж спиртного. Однако исторически подобные меры не работали. При этом если злоупотребляющий алкоголем решает лечиться, то это лечение в России сильно отличается от американского. Обычно речь идет об одном визите к врачу, курсе детоксикации, сеансе гипноза и назначении антиалкогольных таблеток.

На американский взгляд, российская борьба с алкоголизмом лишена одного важного компонента: реабилитационного движения, основанного на долгом, последовательном процессе поддержки, которое боролось бы с зависимостью в самом ее корне и учило людей вести трезвую жизнь. В Соединенных Штатах подобные практики прочно ассоциируются с одной вполне конкретной организацией – «Анонимными алкоголиками» (АА). Это движение с 80-летней историей достигло больших успехов, опираясь на идею о том, что алкоголизм – это пожизненная болезнь и что люди, страдающие от него, могут укреплять свой дух, полагаясь на «высшую силу» и делясь своими трудностями с незнакомцами, у которых те же проблемы. Членами АА считают себя более 2 миллионов человек по всему миру. Литература организации переведена на 71 язык.

Однако в России, несмотря на отчаянные усилия активистов, AA плохо приживаются, и их с трудом принимают как легитимный метод борьбы с алкоголизмом. С 1987 года, в котором священник Епископальной церкви из Нью-Йорка организовал первые собрания «Анонимных алкоголиков» в России, в стране возникло всего 400 групп. Это очень мало, если учесть, что только в Бостоне и его пригородах таких групп работает около 1600.

Почему Россия оказалась такой негостеприимной к идеям «Анонимных алкоголиков»? Бесспорно, свою роль сыграло традиционное недоверие между двумя странами. Однако существуют и другие препятствия – религиозные, медицинские и культурные. Судя по всему, то, что в одной стране выглядит благотворным и эффективным социальным движением, в другой производит совсем иное впечатление. В общем и целом, те трудности, с которыми AA столкнулись в России, наглядно демонстрируют основное препятствие для переноса идей через границы: иногда решения, даже самые успешные, бывают не столь универсальными, как те проблемы, с которыми они должны помогать справляться.

***

Американцы всегда смеются, если им говорят, что слово «водка» буквально переводится как «вода». Это, как и недавняя новость о том, что Кремль только сейчас удосужился официально признать пиво алкогольным напитком, подтверждает старый стереотип, согласно которому русские могут пить – и пьют – спиртное в количествах, поразительных для других народов. Корни особых отношений России с алкоголем часто служат предметом для спекуляций. Кто-то списывает их на генетическую предрасположенность, а кто-то указывает на особую меланхолию, присущую русской душе.

Существует и более конкретное объяснение. Как пишет политолог Марк Шрад (Mark Schrad) в своей выходящей в скором времени книге под названием «Политика водки: алкоголь, самодержавие и тайная история российского государства» («Vodka Politics: Alcohol, Autocracy, and the Secret History of the Russian State»), пьянство укоренилось в российской жизни, потому что оно было выгодно государству как с финансовой точки зрения (благодаря монополии на производство и продажу спиртного), так и с политической – пьющими легче управлять. По мнению Шрада, российское правительство неоднократно демонстрировало стремление сохранять в стране традицию пьянства. Он приводит яркий пример: в 1859 году взбунтовавшиеся крестьяне решили в знак протеста против государственных налогов на алкоголь перестать пить. Британский журналист, наблюдавший, как государство расправлялось с «трезвенниками», писал, что крестьянам на его глазах «через воронки вливали в рот водку» и только потом «бросали их в тюрьму как бунтовщиков».

Если оставить в стороне подобные экстремальные случаи, то в целом официальное отношение российских властей к употреблению алкоголя можно охарактеризовать как уклончивое. Некоторые российские лидеры временами пытались обуздать пьянство, но никогда не затрагивали корни этой проблемы. Светлана Мосеева, руководитель бесплатного реабилитационного центра под Санкт-Петербургом, с которой мы говорили в Нью-Йорке в кафе Starbucks во время ее визита в Америку, сравнила то, как в ее стране борются с алкоголизмом, с поведением пьяницы, с утра решающего «завязать» и на следующий день вновь принимающегося за прежнее. «Они думают: “Отлично, мы что-то сделали, поставили галочку, теперь можно успокоиться”», – заметила Мосеева.

Она считает бессмысленным надеяться, что государство решит проблему бюрократическими мерами – скажем, ограничив производство спиртного, как сделал в 1980-х годах Михаил Горбачев. Вместо этого, на ее взгляд, необходимо признать, что миллионы россиян не видят жизни без алкоголя и будут пить, несмотря на все налоги и ограничения на продажу, – и обеспечить этим людям реабилитацию.

Мосеева принадлежит к тем экспертам, которые считают, что «Анонимные алкоголики» должны были бы играть в этом намного большую роль, чем играют сейчас. Ее организация – «Дом надежды на горе» – была основана 17 лет назад и до сих пор остается одним из немногих центров в России, использующих метод АА – программу «12 шагов». За время деятельности «Дома надежды» реабилитацию в нем прошли около 6 000 россиян, и, как утверждает центр, в 30-40% случаев она была успешной. «Результаты я вижу своими глазами, – говорит Мосеева. – Каждый июнь центр празднует день своего основания, и наши выпускники съезжаются на него со всей России. Мы их видим... они изменили свои жизни, они вернули себе свои семьи, они встали на ноги».

Сам факт того, что «Дом на горе» продолжает действовать, – пример успеха, как и то, что выпускники центра продолжают организовывать по всей России группы AA. Однако с учетом масштаба проблемы — в 2000 году один эксперт оценил количество алкоголиков в России в 20 миллионов человек — эти успехи выглядят весьма скромно. После почти 30 лет усилий AA едва смогли зацепиться в России, несмотря на все старания идейных активистов.
Существуют разные версии того, как «Анонимные алкоголики» появились в Советском Союзе, однако обычно считается, что движение принес в эту страну нью-йоркский священник Епископальной церкви Дж. У. Кэнти (J. W. Canty). Узнав в 1985 году о горбачевской антиалкогольной кампании, он решил посвятить себя попыткам помочь России справиться с проблемой пьянства. Среди прочего Кэнти познакомил советских чиновников и врачей с литературой АА и организовал для них поездку в США, где они смогли присутствовать на настоящих собраниях «Анонимных алкоголиков». Он даже постарался убедить советское министерство культуры поставить в Большом театре балет об алкоголизме. В 1987 году он также организовал в России, по-видимому, первые в истории этой страны собрания AA.

К 1994 году в стране собирались 58 групп. Дополнительный импульс зарождающемуся движению придал топ-менеджер американской табачной компании и член AA Лу Бентл (Lou Bantle), посетивший Россию в конце 1980-х годах и ошеломленный тем, как там лечили алкоголиков. С помощью нью-йоркского врача Евгения Зубкова, выходца из России, Бентл создал организацию, которая привезла российских алкоголиков, в том числе несколько известных рок-звезд, в Америку, чтобы они смогли принять участие в программе «12 шагов» и рассказать на родине о ее эффективности. Позднее, в 1996 году, Бентл и Зубков открыли «Дом надежды».

***

«Все ожидали, что АА будут пользоваться огромным успехом, – говорит Зубков, много лет возглавлявший «Дом надежды». – Но этого не произошло». Вместо этого они, по его словам, долго не трогались с места, а потом «вышли на плато». До сих пор даже в таких городах, как Москва и Санкт-Петербург – не говоря о провинции – количество собраний абсолютно не соответствует численности алкоголиков. «Если учесть, как сильно действует алкоголь на здоровье российского населения, придется признать, что АА развились в России намного слабее, чем могли бы» – считает Джон Келли (John Kelly), заместитель директора Центра по лечению зависимостей Массачусетской общей больницы и Гарвардского университета.

По мнению специалистов, много лет изучающих алкоголизм в России, у этого явления много причин, в том числе довольно сложных. Важнее всего, по-видимому, то, что в России понимают «алкоголизм» совсем не так, как в Америке. По мнению медицинского антрополога Юджина Райхель (Eugene Raikhel) в России «проблемой пьянства» обычно считают то, что «происходит в итоге хронического употребления алкоголя», а не само пьянство, которое считается абсолютно нормальным. «Люди думают, что алкоголизм – это если человек лишился крыши над головой и лежит в канаве, – говорит Мосеева. – Вот тогда он алкоголик. А то, что можно быть более или менее успешным – и при этом алкоголиком, они не осознают». При этом даже к тем, кто полностью разрушает свою жизнь пьянством, в России принято относиться с пониманием и сочувствием. «Пьяный получает от окружающих жалость и поддержку», – объясняет Янни Коцонис (Yanni Kotsonis), специалист по истории России из Нью-Йоркского университета. По мнению Коцониса, AA не смогут добиться в России успеха, пока это отношение не изменится. «На мой взгляд, они не смогут укорениться – ведь там принято думать, что пить спиртное нормально», – утверждает он.

Россияне лечатся от злоупотребления алкоголем, однако это происходит, когда кто-то пытается «завязать» после запоя, и обычно означает, что человек идет к врачу, где проходит детоксикацию и так называемое «кодирование» – гипноз, убеждающий, что пациент больше не сможет пить. Кроме того, есть лекарства – например, «Антабус», – которые вызывают головную боль и тошноту, если пациент выпьет. Еще недавно российские врачи намного чаще вшивали алкоголикам под кожу капсулы (их называли «торпедами») с подобными веществами, чем направляли их к АА.

Еще одно препятствие, стоящее перед «Анонимными алкоголиками» в России, носит, скорее философский характер. Дело в том, что основополагающая идея движения – трезвость через взаимную поддержку – кажется многим россиянам бессмысленной. В прошлом это отношение часто проявлялось в виде подозрительности и антизападных настроений. Мосееву регулярно спрашивали: «Чего американцы хотят этим добиться?» Однако в действительности речь идет о том, что развитие групповой терапии просто не сочетается со скептическим отношением к попыткам обычных людей вылечить друг друга от чего бы то ни было. «Для большинства россиян сама мысль о том, что тебе может помочь другой пьяница, кажется глупой», – утверждает социальный психолог Александра Лоде (Alexandre Laudet), занимавшаяся проблемой российского алкоголизма.
Наконец, существует проблема открытости перед чужаками. Метод AA опирается, в том числе, на доверие к незнакомым людям и требует открывать им свои самые постыдные секреты. «Русскому намного труднее говорить о себе, чем американцу, – рассказал член одной из российских групп AA по имени Михаил. – Этому есть много причин. Например, поколение моих родителей (да и мое собственное – мне ведь 55 лет) в принципе не любило откровенничать, так как за это могли арестовать». Сейчас, по словам Мосеевой, россияне не любят публично признавать наличие проблем с алкоголем, потому что, хотя просто пить не считается постыдным, пить из-за каких-то психологических проблем – считается. Психиатр Борис Лободов, изучавший в 2007 году «Анонимных алкоголиков» в Воронеже, утверждает, что, когда он предлагал пациентам обратиться к АА, ему говорили примерно то же самое. «В анонимность никто не верит, – объясняет Лободов. – Совсем никто. Люди боятся, что их узнают».
В результате, в отличие от Америки, в которой AA и аналогичные реабилитационные программы стали частью культурного ландшафта, в России их до сих пор считают чем-то чужеродным. Когда Лободов спрашивал исследуемых в Воронеже, не думают ли они обратиться к AA, они сразу же проявляли недоверие. Некоторые полагали, что это секта, где их обманут и заставят работать в похожем на тюрьму поселении.

***

В 2011 году неспособность «Анонимных алкоголиков» завоевать сердца и умы россиян обсуждалась на открытых слушаниях в Вашингтоне, которые были организованы Хельсинкской комиссией – американским ведомством, созданным в 1976 году, чтобы развивать сотрудничество в области прав человека между Западом и коммунистическим блоком. На этих слушаниях выступали Зубков и бывшая журналистка Хайди Браун (Heidi Brown), много писавшая о «Доме надежды на горе» и о российском алкоголизме в целом. В ходе обсуждения на заднем плане постоянно маячил главный вопрос, которым заставляет задаться история AA в России: насколько идея, зародившаяся в одной стране, способна работать в другой, сильно отличающейся от первой? И если существует некая загадочная «русская душа», переживающаяся одну смену режима за другой, не может ли она оказаться просто несовместимой с принципами, которые обеспечили «Анонимным алкоголикам» такую популярность в Соединенных Штатах?

Мосеева настроена оптимистично. Она подчеркивает, что даже Русская православная церковь, изначально весьма скептически относившаяся к АА из-за их концепции «высшей силы», сейчас смягчила свою позицию. В некоторых храмах даже действуют собственные реабилитационные программы, вдохновленные методом «12 шагов». Российский официальный эксперт по зависимостям, который в прошлом, по словам Хайди Браун, советовал россиянам, выпивающим за обедом, открывать окна, чтобы не так сильно напиваться, также недавно положительно отозвался об «Анонимных алкоголиках».

Сторонники AA подчеркивают, что новая Россия еще очень молода. Меньше чем 25 лет назад в этой стране правил тоталитарный режим, и ее постсоветская культура во многих отношениях пока не успела оформиться. «Оно еще не изменилось, но начинает меняться, – говорит Мосеева о положении AA в России. – Кто знает, что из этого получится? В нашей стране все настолько непредсказуемо, что возможен любой вариант».
Оригинал публикации: Why Russia’s drinkers resist AA