Он сидел на полу рядом с кроватью дочки. Жена была где-то на кухне. Девочка, сжившись калачиком и обняв подушку, сидела у окна.
- Дочка, ну не молчи, родная, - пропахшие перегаром слова разносились по разгромленной вчерашней попойкой квартире. – Это я, твой папа. Слышишь?
Он попытался приподняться, но непреодолимая сила вновь опустила его на пол.
- Что-то я совсем сдал….
Дочка не отвечала.
- Чего молчишь? Не хочешь с папкой-пьяницей разговаривать? А разве я пью? Да я вообще непьющий.
В любой момент могу остановиться и начать все с чистой страницы. Не веришь?
На щеке дочери фонарь высвечивал засохшую дорожку от слез.
- Помнишь, как мы раньше, бывало, пойдем с твоей мамкой на горку, и катаемся. Вот были времена!
А ты все на санках не могла удержаться. Боялась, а от страха еще больше падала. Хочешь,
прямо сейчас на горку пойдем? Вот только мамка твоя поесть приготовит….
Он обернулся в сторону кухни.
- Жена, жрать давай! Муж голодный!
Но и жена не отвечала.
- Ишь, тоже молчит. Интересное кино, все молчат! Значит, вы все чистые, а я в дерьме.
Ну, спасибо! Вот вы как меня за все отблагодарили. Я, может быть, жизнь с новой страницы хочу начать. Я, может, кодироваться ходил. И что мне в ответ? Молчат! Он все же смог подняться с пола и оперся руками на подоконник. Крупный снег падал на город. Свет горел лишь в нескольких домах. Была глухая ночь.
- Что-то в горле у меня пересохло. Жена, может, воды принесешь хотя бы?
Он посмотрел на дочку.
- Не несет твоя мамка воды! Гордая стала. Не нравлюсь я ей.
Сильные пальцы сжались в кулаки.
- А вот поищи другого тогда! Попробуй, найди того, кто будет тебя обхаживать.
Таких идиотов еще поискать надо!
Из разбитого окна тянуло холодом. Волосы девочки трепетали на сквозняке, скрывая глаза.
- Денег нет… Дочь, у тебя там есть еще чего? – Нетвердой походкой он подошел к дочкиному шкафу.
На копилке уже давно был сломан замок. Он с надеждой перевернул железную коробку,
оттуда выпала монета в пять рублей.
- Это на минералку. Я тебе с зарплаты верну, - оправдываясь, буркнул отец.
Но к его воровству все в доме уже привыкли. Он же, словно не замечая несоответствия слов и поступков, привычно заговорил о своем.
- Вот мамка твоя вечно спрашивает, где деньги. Можно подумать, что деньги главное в жизни, - Он присел на край кровати.
– В жизни знаешь, что самое главное? – Он спрятал монету в карман. – Любовь самое главное!
Прижался к дочке.
- Что-то ты совсем озябла, дорогая. Может, окно прикрыть?
Он подошел к окну и непонимающе уставился на разбитый проем.
- Оба на! И кто это сделал?
Он не помнил вечернего скандала, не помнил, как прошелся бушующим ураганом по дому, и без того израненному его прошлыми попойками.
- Интересно кино. Я ж вставлял уже стекло. Нет, ну вы даете!
В руках начала пробиваться дрожь. Ему захотелось на улицу, в магазин.
- Ладно, мне тут сбегать нужно в одно место. По делам. Потом вернемся к этому разговору.
Он кое-как оделся. В дверном проеме развернулся и еще раз заглянул в спальню к дочке.
- Слышишь, а про чистую страницу я правду говорил. Вот увидишь, завтра все будет по-другому! Папка свое слово держит!
Разговор про чистую страницу он заводил вначале после каждого праздника. В последнее время – почти каждый день. Дверь захлопнулась, всколыхнув занавески усилившимся ветром. Через разбитое окно снег прорывался в комнату и падал на пол. Часть снежинок долетала до кухни, где со вчерашнего вечера на полу лежала мама. Красное пятно на подушке дочки растеклось по кровати, начинало застывать.
Глаза девочки были устремлены далеко. Туда, где не было всепроникающего холода.
Безмолвные мама и дочь в пустой квартире. Для них все теперь начиналось с чистого листа. И яркого света, уносящего от ужаса тьмы.