Глава 1. Тварь.


Своих родителей я сумел довести до крайности. Не думаю, что с их стороны это были пустые слова. Папа сказал, что если это повториться ещё раз, - сына у него больше не будет. Мама с тем же началом предложения – что жизнь её на этом прекратится. Высказываний своих самых родных на свете людей я по-настоящему испугался. Про эти слова я думаю ежедневно. Но был и ещё один человек, не менее близкий, чем папа и мама – моя бабушка. Она всегда говорила, что готова забрать и принять все мои болезни. Думаю, она, как, в принципе, и мама, простили бы мне всё. А возможно и папа тоже. А мои болезни, безусловно, принял бы каждый из них. Как, собственно, и я их недуги.

Какая сила внутри тебя может осуществить такое предательство по отношению к самым близким людям?

Ночь. Вернее, уже потемневший вечер. Послезавтра на работу. Казалось бы, как много ещё времени есть на то, чтобы лёжа в своей мокрой и скомканной простыне, извергая запах пота, смешанного с ацетоном и немытых гениталий уверить себя в том, что найдёшь в себе силы “подняться с колен”.

Время тянется настолько медленно…. Проваливаясь в сон, казалось бы, по крайней мере, на пол ночи, обнаруживаешь, что спал 5 минут. Время тянется настолько долго, что каждые 5 минут тянуться целую вечность. Остатки мозга, запутанные как в колючей проволоке самыми ужасными мыслями, превращают тебя то ли в точку, то ли в ноль. Сердце из последних сил журчит своими желудочками. Как страшно. Страшна каждая мысль о предстоящем действии. Страшен каждый звук и запах. Страшно быть одному.

“Где она?”… Наверняка давно с другим. Сильным, с румянцем на лице и аккуратно выглаженной рубашкой.
“Где она?”… Наверняка ей давно не до тебя дела. Она давно перестала о тебе думать.
“Где она?”… Где-то на другом конце мира. Её красивые руки тебя не помнят.

Прошло десять минут. Тело дрожит от страха. Немеют руки и ноги. Терпеть? Терпеть. Но терпеть невозможно. Вибрация мобильного телефона, предшествующая звонку, вызывает мучительный импульс….”Друг, мама, папа, бабушка я вас УМОЛЯЮ, оставьте меня в покое”…

Телевизор. Он, бедолага, работает сутками напролёт. Представляю, как ему противно на меня смотреть и иногда отражать мои “останки“. Лёжа к нему спиной, я изредка делаю усилие и поворачиваю тяжёлую голову, чтобы на него глянуть. Зачем? Неизвестно….

“Где она?”… Наверняка давно с другим. Сильным, с румянцем на лице и аккуратно выглаженной рубашкой.
“Где она?”… Наверняка ей давно не до тебя дела. Она давно перестала о тебе думать.
“Где она?”… Где-то на другом конце мира. Её красивые руки тебя не помнят.


Вы уже поняли, о чём идёт речь?
Это ЗАПОЙ.
Это страшное существо, которое проглотило меня с кишками, дерьмом и всей моей вонью. Оно сожрало все мои чувства, оставив мне одно – ненасытного червя, засыпающего на мгновение, когда льёшь в его харю его любимое зелье. Нет, скорее пойло….

“Где она?”… Наверняка давно с другим. Сильным, с румянцем на лице и аккуратно выглаженной рубашкой.
“Где она?”… Наверняка ей давно не до тебя дела. Она давно перестала о тебе думать.
“Где она?”… Где-то на другом конце мира. Её красивые руки тебя не помнят.

После очередного вливания эта тварь даёт мнимую мимолётную передышку. Хватает её ровно настолько, чтобы голова вдруг подумала, что с этой гадиной нужно бороться. Голова решает, что ей это под силу. Тварь пожалуй делает это специально, для большего последующего унижения головы и всех остальных кусков тела. И у неё это получается. Проходит мнимая передышка и чудовище снова распахивает своё рыло….
“Лей, лей, ещё, ещё, лей, ничтожество, скоро я сожру твой мозг до конца….”
И снова телевизор… Слёзная, наигранная и тупая передача. Уже ли она такая? Я лежу, и ловя её фрагменты, тихонько плачу… Иногда рыдаю. Скорее всего, над своим ничтожеством. Потому что я перестал быть собой. Потому что я не могу противостоять этому уродливому исчадью ада… Да, иногда в голову приходит мысль, что это и есть ад. Только мой, личный. И я в нём варюсь.

“Где она?”… Наверняка давно с другим. Сильным, с румянцем на лице и аккуратно выглаженной рубашкой.
“Где она?”… Наверняка ей давно не до тебя дела. Она давно перестала о тебе думать.
“Где она?”… Где-то на другом конце мира. Её красивые руки тебя не помнят.

В какой-то момент возле кровати появился таз. Теперь ко всем ароматам простыни вот-вот добавится и аромат блевотины, потому что руки я буду вытирать об неё… Хотя, блевотиной это назвать можно только с натяжкой. Какая-то мерзкая слизь, прилипающая к руке. Ничего, для этого есть простыня, одеяло, майка и трусы. Утром таз было бы очень тяжело отмыть, но никто этого делать не собирается.
Сосуд с пойлом для червя, казавшийся ещё несколько минут таким полным, опустошается со скоростью света… Можно пробовать вливать гадине по пол дозы, но время опустения сосуда этим не остановишь. Как правило, сосуд становится пустым в самое страшное(для меня) время суток – рассвет. Когда уже предчувствуешь, что рядом утро. Такое красивое, свежее, с волшебным рассветом. Но это для других. Для меня – страх. Страх перед вибрацией телефона, страх перед неизбежным походом за пойлом для твари, страх перед всем, что стоит впереди, перед каждым кусочком будущего. Даже перед тем тазом, что всё ещё у кровати. Конечно же, самое страшное – поход за пойлом в круглосуточный магазин. Ведь страх и тревога – это мягко сказано! С трудом поднимаюсь с кровати. Голову тянет вниз. Под ногами звенят пустые сосуды. Таз со слизью мешает натянуть штаны. Как бы не упасть в него. Хотя, какая разница. Без сил сажусь на кровать. Из пустых сосудов можно попытаться слить по капле, что в них осталась. Но иногда сосуд только один. Остальные бывают выброшены от страха быть замеченным. Хотя, выброшенные сосуды не оставят меня в тени. Всё нарисовано на …. На харе. Смотрю в зеркало. Червь изнутри натянул мою голову на своё рыло. Теперь у меня его рыло. Я вижу широко растопыренные глаза и, зловонную пасть. Я надеваю свои грязные сапоги, натягиваю посильнее шапку, чтобы хоть немного скрыть рыло и на едва ли гнущихся, разбалансированных ногах пытаюсь спускаться по лестнице. Рассказ о том, как я попадал ключом в замочную скважину, я опущу. Поход по лестнице и преодоление таких устрашающих препятствий, как бордюр, - это отдельная история. И это очень трудно описать словами. Нужно показывать….На выходе из подъезда из-за угла выскакивает кошка – милое и грациозное создание, которое я каждый день кормлю (кормил!). Сердце в буквальном смысле уходит в пятки. Тело пронзает ужас. Это ощущение похоже на то, которое мы испытывали в детстве, влюбившись и вдруг неожиданно повстречав предмет своей любви. Напоминает, только моё чувство гораздо сильнее и уродливей. Странное сравнение, но мне так кажется… Хочется повернуться и бежать назад, в дыру червя, но тварь не примет меня назад без пойла. Убьёт. Хорошо, когда на улице вокруг никого нет. А ещё лучше, когда при этом уже светло. Ведь каждый встречный, начиная от безобидной кошки и заканчивая (не дай Бог!!!!) группой мужчин -представляет из себя потенциального убийцу меня. Путь долог, хотя, на самом деле, он очень краток. Но это для тех, у кого есть ноги и мужество сходить в магазин! И вот я на месте. О том, чтобы похмелиться со стакана в гастрономе – не можем быть и речи. Дома худо-бедно ещё можно поднести стакан ко рту, но на людях (а они в таких местах бывают круглосуточно) – не реально. Сгорая от стыда (находясь в обществе себе подобных) и отстояв очередь, которая, как и всё остальное длиться бесконечно, пряча лицо, и боясь всего вокруг, я прошу продавщицу подать мне “вооон тот сосудик”…. Сосудичек… моё спасение. И всё хорошо, но либо он стоит высоко, либо последний остался, либо ценника на нём нет. Так или иначе, Клава начинает на весь магазин и во всё горло орать напарнице как достать/где взять/сколько стоит мой сосудик. Сзади стоит очередь и, как и я, минуту назад, каждый из этой очереди меня ненавидит.
Путь домой немного легче. Греет мысль, что на какое-то время я буду свободен. Свободен от следующего похода за пойлом.
И вот я дома. Старая табуретка. На ней рюмка. Рядом чашка с затхлой водой из-под крана. Можете спросить, “почему нельзя было купить ещё и сока”? Не знаю! Нельзя и всё!
Трясущимися руками наливаю полную рюмку. В предвкушении временного освобождения и сдерживая порывы рвоты, сижу минуту. Затем заливаю гадине в рыло всё до капли и запиваю вонючей водой. Ложусь в вонючее ложе. По телу разбегается приятное тепло, особенно в животе. Желудочки сердца начинают тихонько отрыгивать. Наступило долгожданное блаженство. Как мало надо оказывается человеку для счастья. Блаженство. “Наконец-то я освободился от твари. Всё позади… Больше он меня не заставит лить в него пойло, я свободен!!! Папа, мама, любимая моя девочка, простите меня, я вас очень люблю, и боюсь сделать вам больно….Я с вами, я не предавал вас, просто я умер. Это как кома ”.
А тем временем внутри меня сидела тварь и потирала свои щупальца…. Куда ты денешься, ничтожество….