Был поздний, осенний вечер, туман и опавшие листья напоминали о приближающейся зиме. Холодные коготки уныния тоски и депрессии закрадывались в душу Горожанина. При ощущении их горло его сжималось, как будто он проглатывал очередную порцию дешевой пахнущей ацетоном водки – единственного средства способного на мгновение утолить его душевную боль. Утихомирить боль в теле алкоголь ему никогда и не помогал, разве что избавлял от озноба.

Он брел по улице в поисках средств, для своей жизни, да, именно к жизни, а не к существованию. Ему было свойственно любить и ненавидеть, радоваться и иметь чувство собственного достоинства пусть и сильно заниженного. Больше всего этот человек любил свой родной город, а еще он любил ту единственную, которая его бросила, предала, не выдержав испытания болезни под названием алкоголь, захватившего почти всю его душу. Тело Горожанина было пропитано зловонной смесью спирта, табака и дешевой пищи, оно не вызывало даже жалости у обывателей, потому как было еще достаточно крепко. Широкие плечи и сильные руки выдавали в нем былого спортсмена или человека, привыкшего к физическому труду и только неприятный запах порой заставлял случайного прохожего брезгливо сморщиться. Но стоило только поймать взгляд этого безымянного бродяги, как в душах людей что-то щелкало какое-то невидимое реле и люди ловили себя на мысли, что их вдруг перестают сильно беспокоить насущные проблемы. Они оглядывались, пытаясь еще раз встретить эти глаза, но этого не происходило, и они продолжали идти дальше, постепенно опять погружаясь в свои мрачные мысли и бытовые заботы. И только самые пытливые, оценивая, что с ними произошло, понимали, что в глазах этого с виду падшего человека увидели улыбку, обычную жизнерадостную улыбку. Эта улыбка появилась совсем недавно, когда в очередной раз, предавшись своему любимому занятию – прогулкам по Старому городу он понял, ради чего он живет, ради момента, когда надо принять решение и сделать шаг, жертвуя собой и своими желаниями. Раньше он никогда этого не делал, но сейчас лишь ждал момента.

Горожанин шел по проспекту, огибая мусорные баки, копаться в них в отличие от своих собратьев, таких же пьяниц и бродяг, он брезговал, его хлебом была сборка металлолома, а не остатков еды. Эта дорога отделяла жилую часть города от промзоны, со стороны которой доносились кваканья лягушек и никому не известные звуки, которые рождались в глубине тамошних болот и камышовых зарослей, дойдя до очередного перекрестка, он вдруг решил подняться в город. Шансы найти там металлолом были призрачны, но это его сейчас и не сильно волновало. Во внутреннем кармане полувоенной куртки у него лежал шкалик только что початой водки, а в потайном кармане старых и грязных джинсов лежало несколько купюр, которых должно было хватить на утро. Перекурив в миниатюрном скверике на развилке дорог, он начал свой подъем.

Шел, этот повидавший виды человек, не спеша, равнодушное отношение к здоровью сделало свое дело, и теперь надо было беречь свои силы. Мимо него пробежала стая собак. Видать во мне еще что – то осталось, раз бродячие собаки, которые в последнее время стали очень агрессивные к людям, не обратили на меня внимания, подумал человек. Дойдя до места, где его дорога делала плавный поворот и, повернув за него, он ощутил запах дыма, а в следующий миг на верху улицы поверх крыш он увидел зарево пожара. Прибавив шагу, горожанин, поднялся наверх. Там горел дом. Обычный старый дом, с двором, сарайчиками и старой полуразвалившейся голубятней. Он помнил эту голубятню. На улице толпились жильцы. Новоселы, недавно купившие здесь квартиры, сидели в своих автомобилях, активно общаясь по телефону с еще не успевшими приехать страховыми инспекторами. Старожилы же, которые своим возрастом абсолютно соответствовали этому званию, стояли в сторонке, прижимаю к себе документы и ценности, которые успели с собой прихватить. Рядом стоял паренек, возможно, чей - то внук, у его ног стояла клетка с нахохлившейся канарейкой.

Взгляд нашего героя, пробежав по горящему зданию рядом с которым во - всю трудились пожарные, устремился на другой дом - стоявший на противоположной стороне улицы. В дальнем конце горящего здания начала заваливаться крыша, испуганные жильцы уставились на это ужасное для них зрелище и никто не заметил, как изменивший свое направление ветер отнес стайку искр на крышу дома, который рассматривал горожанина. Сердце его невольно сжалось от нарастающей боли и тоски. Он достал шкалик и сделал глоток. Пересохшее от подъема и волнения горло с трудом приняло едкую жидкость.
Прошло уже несколько лет, как он бродяжничал, не имея своего дома, но в накладном кармане его куртки по - прежнему хранились дверные ключи – символ стабильности и надежды. Достав их, он открыл парадное некогда его родного дома. Поднимаясь по лестнице на чердак, он чувствовал уверенность, что все делает правильно. Там уже чувствовался запах дыма, приглядевшись, он заметил у слухового окна маленькие огоньки. Времени оставалось мало, включив миниатюрный фонарик на зажигалке, он огляделся, снял куртку, и бережно засунув за пояс джинсов шкалик начал продвигаться к месту, где заметил огоньки. Внезапно, усилившейся сквозняк вмиг изменил ситуацию и теперь это уже были не тлеющие искорки, а самый настоящий огонь, с каждой секундой набирающий силу. Взгляд Горожанина упал на ржавый таз, который местные жильцы поставили под прохудившуюся крышу, в нем была грязная дождевая вода. Кинув на землю куртку, он облил ее и, схватив за воротник, принялся сбивать пламя, которое уже облизывало стропила крыши. Огонь начал немного отступать, давая место удушливому, едкому дыму, который пробиваясь через покрытие крыши прятался от глаз зевак и пожарных в ночной темноте. Горожанин начал задыхаться, глаза слезились, силы и без того никуда не годные покидали его, но он продолжал бороться с огнем, прокладывая себе дорогу к слуховому окну в надежде если не на спасенье, то хотя бы на глоток свежего воздуха. Запутавшись в чердачном хламе, он упал, силы покидали его, но в голове билась мысль, что надо позвать на помощь. Пытаясь подняться, он нащупал бутылку, горлышко которой торчало из-за пояса, он как смог швырнул ее, в бледный треугольник слухового окна, моля Бога лишь о том, чтоб она не ударилась в раму. Шкалик исчез в проеме, через секунду раздался хлопок и испуганный вскрик, спустя еще немного времени в крышу ударила струя воды, разбивая старое прогнившее железо и поливая чердак. Ледяные потоки воды, смывая грязь, текли по лицу горожанина, они, превращались в слезы, стекая с его глаз, но он этого уже не чувствовал. Горожанин был мертв. Он умер, точнее погиб, защищая свой дом, именно так, как делали это его предки, не смотря на все свои грехи и пороки.

Потом, после ряда экспертиз и комиссий выяснится, что тело его было обнаружено в соседнем здании и возгорание произошло по его вине - в результате не аккуратного обращения с огнем в нетрезвом состоянии. Пострадавшее от пожара здание будет снесено, а на его месте вырастит новый офисный центр из стекла и бетона. Но его родной дом будет еще долго стоять, впуская в себя новых жильцов и помня о старых постояльцах, которым он обязан за свою долговечность.

Одесса, декабрь 2009г