Продолжаю выкдадывать первую главу своей книги (Советский Союз).
Я такая наивная и впечатлительная. Я часто сравниваю себя с хамелеоном, который меняет окраску в зависимости от ситуации и обстановки, в которой оказалась. Я могу быстро переключиться с одной страсти на другую. То, что было жизненно важным и двигало все мое существо вперед в один день, на следующий казалось ничтожным и незначительным, когда в голову приходили новые, более заманчивые или сложные мысли. В моей душе было столько противоречий и смятений, вызванных этой дикой и непостижимой страной. Меня переполняло непередаваемое безрассудство, я была готова совершать то, о чем раньше даже не мечтала, на что я не думала, что способна. Парадокс: в ситуации, в которой я должна была быть начеку, где было столько непонятного, столько невидимых барьеров, мне захотелось бросить всю свою осторожность на ветер и просто мчаться галопом, не обращая внимания ни на что. И хотя уже тогда где-то в глубине души я чувствовала, что это мой дом, что я хочу жить здесь до конца своих дней, вероятность того, что это когда-нибудь произойдет, была настолько мала, что об этом даже думать не стоило.
Поэтому снова на поверхность вырвались безрассудство и дерзкая смелость. Если моя участь - жить в этой стране всего четыре месяца и больше никогда не возвращаться, то я должна жить по полной, выжать из этого опыта все возможное до последней капли, потому что больше у меня никогда не будет такой возможности. Я просто не могла избавиться от ощущения прилива сил. Никогда прежде я не чувствовала такой уверенности в себе.
Язык был барьером, в этом не было никаких сомнений. Я чувствовала себя скованно и жалела, что не могу говорить так, как большинство других студентов вокруг меня, у которых была лучшая школа и более интенсивные языковые курсы. Мои курсы русского языка не подготовили меня к такому глубокому и впечатляющему владению языком. Я чувствовала себя очень неуверенно, особенно в окружении других студентов и на занятиях в институте. Я пряталась на задних рядах, надеясь, что никто не обратится ко мне за ответом на вопросы. Но, оказавшись в окружении своих новых русских знакомых, я почувствовала, что у меня снова раскрывались крылья. Мой неуклюжий русский язык не был помехой, наоборот, мои русские друзья считали меня весьма обаятельной, а после нескольких рюмок водки мне было уже все равно, и я могла болтать сколько угодно. Даже на запретные темы, например, о советских войсках в Афганистане.
Я никогда не могла вспомнить на следующий день, что я говорила, но после того конкретного разговора об Афганистане Саша подарил мне книжку, в которой излагалась русская версия этой войны. Я только поняла истинную суть ситуации спустя много лет, ведь до этого мои мозги промыли западной версией. А теперь, когда водка развязала мой язык, я чувствовала в себе силы, возможность говорить о вещах, в которых я ничего не смыслила. А мои русские друзья находили мои попытки рассуждать о политике только забавными. "Как ты говоришь!" - говорили они с блеском в глазах. И я умела говорить. Не было сомнений, что это в моих силах, и я взмывала на гребень могучей волны.
Большинство серьезных разговоров происходило во время выпивки. Я пила все, что мне предлагали, - шампанское, вино от легких грузинских и молдавских сортов до тяжелого портвейна, пиво и, конечно, водку. Сердце замирало, когда я садилась за стол в окружении своих друзей и не отставала от мужчин. В таких случаях меня хлопали по спине, подбадривали, говорили, что я "наш человек". Не иностранка с другими нравами, обычаями и традициями, а человек с русской душой, такой же, как они. Я испытывала огромное чувство сопричастности.
Мне нравилось гулять по улицам города в снегопад и сидеть в парках в сумерках, размышляя и впитывая в себя все очарования этой чудесной обстановки. В один из таких мартовских вечеров, когда снег еще лежал толстым слоем на земле, а солнце опускалось к горизонту, я зашла в Парк Горького и немного посидела на одной из скамеек. Сумрачно-розовое солнце, садящееся в тот вечер, отражало мое сердце, эту тайну, эту глубокую, розовую тишину. И я чувствовала полное счастье, просто сидя и наблюдая, наслаждаясь спокойствием и ощущая тихую радость от того, что я живу.
То, что произошло с тех пор, как я сюда приехала, не поддавалось объяснениям. Очень неуловимо, но очень определенно все изменилось, изменилась и я, изменился мой взгляд на жизнь. Жизнь стала сложнее, но в то же время понятнее и проще. Я чувствовала, что начинаю постигать, испытывать и понимать чувства и идеи, которые раньше были лишь смутными мечтами, далекими и нереализованными. Казалось, жизнь обрела цель и направленность. Моя судьба начиналась вырисовываться на моих глазах, я начинала осознавать, кто я на самом деле и чего хочу от жизни. Во мне возникло сильное чувство собственного достоинства, я ощущала, что, что бы ни случилось, куда бы я ни шла, что бы я ни делала, я остаюсь самой собой, верной своей цели, верной себе, понимая, что мне дорого, что заставляет биться мое сердце, что важно для меня, что крепит мое осознание. Все лишнее в жизни отпадало, и я как будто смотрела в кристально чистую воду, где могла видеть свое отражение во всей его реальности. Я была достойным существом.
Оглядываясь назад сейчас, спустя почти тридцать лет, я поражаюсь проницательности своего молодого 23-летнего "я". Чтобы оказаться здесь, где я нахожусь сегодня, мне пришлось сначала потерять себя в удушающих тисках алкоголя и совершить обескураживающее и часто обжигающее путешествие на темную сторону своей души, прежде чем я смогла по-настоящему обрести себя, свою ценность и свою силу.
Сидя на скамейке в парке в 1981 году, я не могла знать всего этого. Я не могла знать о том пути, которое мне предстояло проделать. Не могла знать, что эти четыре месяца пробудят во мне все мерзкие, ужасные, немыслимо глубокие и темные стороны себя вместе со светлыми, сияющими сторонами, полными любви. Я не могла знать, что мне предстоит пройти путь в ад и обратно, прежде чем я наконец найду тот спокойный берег с чистой водой, по которому я так тосковала.
Но я могла видеть и другую сторону. Несмотря на спокойствие и довольство в моей душе, окружающий мир, суровая реальность советской жизни, часто неприятно досаждали мне. Однако внешние суровые условия и лишения советской жизни не пугали меня, я воспринимала их как преодолимые препятствия, а не как огромные каменные стены или железные барьеры, которые невозможно обрушить. Железный занавес, в конце концов, был лишь иллюзией. Плод воображения, созданный для того, чтобы создать видимость отчуждения. На самом деле железный занавес не существовал, он не существовал внутри меня, и не мешал мне преследовать свою мечту - устроить свою жизнь здесь, "за" ним.
|
)
Но время показало, что я сделала правилный выбор. Весьма удачно устроила свою жизнь здесь и не могу себе представить жизнь там. Там уже настоящий дурдом!!!
до горбачевских времен так было.